– Они… у них была связь?

– Нет. – Нэтан хотел отвернуться, но заставил себя смот­реть в ее полные боли глаза. – Ничего подобного. Даже в своем дневнике он написал, что она была предана своей семье. Своим детям. Своему мужу. Джо…

– Но он… хотел ее? Может быть, она сопротивлялась, боро­лась, и произошел несчастный случай? – взмолилась Джо дро­жащим голосом. – Это был несчастный случай?

– Нет. Господи! – «Ужасно, – подумал Нэтан, – и с каждой секундой становится все ужаснее». – Все было запланировано. Он знал ее привычки. Изучил их. Она обычно гуляла ночью в саду…

– Да, она любила ночные цветы. – Джо вспомнила сон, ко­торый видела в ту ночь, когда они нашли Сьюзен Питерс. – Особенно белые цветы. Она называла ночь своим ни с чем не сравнимым временем…

– Он тщательно готовился, – продолжал Нэтан. – Он под­мешал снотворное в вино моей матери, чтобы она… чтобы она не знала о его отсутствии. Все, что он делал, шаг за шагом, он описывал в своем дневнике. Он написал, что ждал Аннабелл на краю леса к западу от дома. – Собственные слова убивали его, убийственно было смотреть в глаза Джо и говорить то, что он говорил. – Он ударил ее, а когда она потеряла сознание, унес в лес. Он все приготовил! Расставил лампы, штатив… Это не был несчастный случай. Все было спланировано. Обдумано. Все это было преднамеренным.

– Но почему?! – Джо больше не могла стоять. На негнущих­ся, онемевших ногах она доковыляла до кресла. – Я помню его. Он был добр ко мне. И терпелив. Папа ходил с ним на рыбалку. А мама часто пекла ореховый торт, потому что он обожал его… – Джо беспомощно всхлипнула и тут же прижала пальцы ко рту. – О господи, ты хочешь заставить меня поверить, что он убил ее без всякой причины?

– У него была цель. – Нэтан отвернулся, прошел в кухню и вытащил из буфета бутылку виски. – Но едва ли можно назвать это причиной.

Он плеснул виски в стакан, быстро опрокинул содержимое в рот и, когда жидкость обожгла горло, подождал, пока успокоит­ся кровь.

– Джо, я любил его. Он учил меня кататься на велосипеде и принимать крученые подачи. Он был внимательным. Куда бы он ни уезжал, он звонил домой и говорил не только с матерью, а со всеми нами. И он слушал! Не просто притворялся, что слу­шает, как это делают некоторые взрослые, думая, что ребенок не чувствует безразличия. Он был таким заботливым..

Нэтан собрался с силами и повернулся к Джо. Его глаза горели.

– Он приносил матери цветы без всякого повода. Я, бывало, лежал в кровати ночью и слушал, как они смеются. Мы были счастливы, и он был центром этого счастья! Теперь мне прихо­дится признавать, что не существовало никакого центра, раз он был способен на нечто чудовищное.

– Я чувствую себя опустошенной. – Джо было трудно гово­рить, перед глазами все расплывалось. – Выскобленной изнут­ри и снаружи. Словно с меня содрали кожу. И все эти годы… – она на мгновение крепко сжала веки, – ваша жизнь спокойно продолжалась?

– Кроме него, никто ни о чем не знал, а он был очень осмот­рителен. Да, наши жизни просто продолжались. Пока не обо­рвалась его жизнь. Пока я не просмотрел его личные бумаги и не нашел дневник и фотографии.

– Фотографии? – Она сразу пришла в себя. – Фотографии моей матери? После ее смерти?

Нэтан знал, что должен сказать все, хотя даже мысли об этом разрывали его мозг.

– Он назвал это «Решающее бесповоротное мгновение».

– О господи!

Обрывки лекций, которые она когда-то слушала, лекций, ко­торые сама читала студентам, закружились в ее голове. Поймать решающее мгновение, предвидеть момент, когда динамика ситуа­ции достигнет кульминации, точно знать, когда щелкнуть затво­ром, чтобы сохранить тот самый яркий образ.

– Это была его цель, – продолжал Нэтан. – Управлять, кон­тролировать, быть причиной. Вызвать и запечатлеть смерть. – Тошнота стала почти непереносимой, и он глотнул еще виски, заливая отвращение алкоголем. – Но мне кажется, что дело не только в этом. Ему было присуще некое извращение. Что-то, чего мы никогда не видели. Что-то, чего никто не видел, о чем никто не подозревал. У него были друзья, семья, успешная ка­рьера. Он любил смотреть по телевидению бейсбольные матчи и читать детективные романы. Он любил жарить мясо на вертеле, он хотел иметь внуков. – Каждое слово, каждое воспоминание разрывали его на части. – Ему нет оправдания! Абсолютно ни­какого оправдания.

Джо шагнула к нему. Все ее чувства слились и сосредоточи­лись на одном.

– Ты сказал, что он ее фотографировал. Ее лицо. Ее глаза. Ее тело. Обнаженное тело… Он продуманно расположил ее, тща­тельно выбрал позу. Голова склонена к левому плечу, правая рука прикрывает грудь. Так?

– Откуда ты…

– Я видела! – Джо закрыла глаза и резко отвернулась. Она испытала облегчение – болезненно холодное облегчение. – Я не сумасшедшая, теперь я это знаю. У меня не было галлюцинаций.

– О чем ты говоришь?

Джо нетерпеливо вытащила из заднего кармана сигареты, чиркнула спичкой и застыла, пристально глядя на пламя.

– Мои руки не дрожат, – пробормотала она. – Совсем не дрожат. Я больше не сорвусь. Я справлюсь. Я больше никогда не сорвусь.

Испугавшись, что толкнул ее за какую-то грань, Нэтан подо­шел к ней.

– Джо Эллен!

– Я не сумасшедшая! – Джо резко вскинула голову, но пламя к кончику сигареты поднесла спокойно. – Не бойся, у меня не будет нервного срыва, я не распадусь на кусочки. Ни­когда. Самое трудное, самое страшное – это осознать случив­шееся. А потом ты находишь ему место и просто живешь с ним. – Она выдохнула дым, не сводя глаз с исчезающей струйки. – Кто-то послал мне фотографию мамы. Одну из фотографий, ко­торые сделал твой отец.

У Нэтана кровь застыла в жилах.

– Это невозможно!

– Я ее видела. Я держала ее в руках. Именно она сломала меня окончательно. Я не смогла найти ей места в своем созна­нии – тогда…

– Ты говорила, что кто-то посылал твои портреты.

– Да. И та фотография была среди них. В последнем конверте, который я получила в Шарлотте. А потом, когда я снова стала потихоньку функционировать, я не смогла ее найти. Тот, кто послал фотографию, пробрался в мою квартиру и забрал ее. Я думала, что у меня галлюцинации. Но это была реальность. Фотография существовала. Она существовала на самом деле!

– Джо, я – единственный, кто мог бы послать ее тебе. Но я не посылал.

– Где сейчас те фотографии? Где негативы?

– Они пропали.

– Пропали? Как?

– Мы обнаружили их вместе с Кайлом, и он хотел все унич­тожить. Фотографии и дневник. Я отказался. Мне нужно было время, я хотел решить, что делать дальше. Мы поспорили. Он говорил, что прошло двадцать лет и нет смысла ворошить про­шлое, что могут пострадать наши карьеры. Он пришел в ярость, узнав, что я подумываю обратиться в полицию или к твоей семье. Одна эта мысль привела его в бешенство. Когда я на сле­дующее утро проснулся, его уже не было. Он уехал, забрал фо­тографии и дневник. Я не знал, где искать его. И следующее, что я услышал о нем, – это то, что он утонул. Единственный вывод, который пришел мне в голову, – он не смог жить с этим и унич­тожил все. А потом уничтожил себя…